Александр Сокуров - В центре океана [Авторский сборник]
— А чего они злые-то? — изумленно спросила Александра Николаевна.
— Женщинам нельзя так много смотреть ящик. А все женщины все время смотрят ящик. Они всем, кто на экране, начинают завидовать и вообще думают только о деньгах.
— А о чем надо думать? — осторожно, не надеясь на ответ, спросила гостья.
— Да о Родине, — просто, безо всякого пафоса сказал парень.
— О какой Родине? — не подумав, спросила женщина.
— Ну не об этой же! — воскликнул парнишка, широким разбросом рук показав вокруг себя.
Он посмотрел на Александру Николаевну, как будто увидел в ней ту самую, которая только и делает, что смотрит ящик, тем более что вкусное было уже съедено. Она не знала, о чем можно говорить с этим мужчиной. Они замолчали.
— Я устала. Я подремлю? — спросила она.
— Прям здесь, на стуле? — Теперь в его голосе слышалась сытая снисходительность. — Ведь, тетя, свалишься… — Солдатик почему-то перешел на «ты».
— Нет, дядя, не свалюсь… — ответила она на выдохе, засыпая.
…Она открыла глаза — рассветное солнце разбудило ее. Болела спина, затекли ноги от неудобного сна на жестком старом стуле. Она осмотрелась. В десяти шагах от нее у шлагбаума стоял рядовой с автоматом. Это был уже совсем другой парень — чернявый крепкий солдат-кавказец. Он стоял, опираясь на землю, как хозяин. Она это ощутила сразу, каким-то особым чутьем, и ей стало неловко. Встала, заметила свой пакет, решила поднять его с земли там еще должно было остаться съестное, — но увидела, что пакет пуст. Она посмотрела на солдата, тот, встретившись с ней взглядом, быстро отвернулся.
— Вкусно было? — спросила она.
— Что вкусно? — пряча глаза, спросил парень.
Не обращая больше внимания на него, она пошла прочь в сторону своей «гостиницы».
Раннее утро возвращало военных к жизни. Из палаток вылезали сонные солдаты. На плацу начинались построения. С разных сторон слышались разрозненные голоса командиров, матерщина. Она шла опустив голову и как будто ничего не слышала. И было это не столько от усталости или от боли в ногах: ее занимали какие-то важные мысли, и с каждым шагом она словно про себя проговаривала слова, целые предложения. В такт переживаемому слову покачивала головой. Поправила упавшую прядку волос коротким движением все еще сильной руки.
— Александра Николаевна, я не ошибся? — раздался мужской голос над головой.
Она посмотрела вверх. Перед ней стоял подполковник, человек, наверное, совсем еще молодой, в аккуратной форме, волосы русые. Смотрел внимательно, спокойно.
— Или я ошибся? — переспросил он.
— Нет, не ошиблись, — ответила она.
— А что вы тут бродите? Как вас устроили?
— Да все хорошо. Хожу, смотрю на солдатиков, всех слушаю.
— И что они вам говорят? — спросил подполковник.
— Не бойтесь, не жалуются.
— Мне доложили, что вы ночью по минным полям прогуливались, — осторожно сказал он.
— Да ладно вам, — быстро ответила она, ничем не обнаружив своего отношения к сказанному.
— Может, пройдем в мой кабинет?
Она почти прервала его реплику:
— А вы кто такой? Здесь, конечно, жарко и сесть бы… Но нет, не хочу в кабинет…
— Я командир части.
— А-а-а, — потянула она. — Да, да…
Видно было, что командир хотел назваться по имени и отчеству, но остановил себя. Он указал на длинную скамейку на плацу рядом с турниками. Сели.
— Мой Денис Казаков у вас служит?
— Да, он наш. К нему обычно девушки какие-то приезжают. Когда он попросил разрешить ваш приезд, я сразу дал согласие.
— Расспрашивали обо мне? — спросила она прямо.
— Да, — признался подполковник. — Такие как вы уже не приезжают в армию. Что вас так обеспокоило?
— Слишком долго воюете. Дети наши уже привыкли воевать. Им даже начинает нравиться. Как-то нехорошо это.
— Ваш внук — профессиональный военный. Это его заработок, — спокойно возразил офицер. — Кстати, наверное, он один из лучших даже в дивизии. Таких разведчиков, как у него, нет нигде. Навыки можно получить только воюя, если каждую неделю выходишь на боевую операцию.
— Да надоели вы, русские мужики, с вашей военной гордостью! Разрушать-то хоть как-нибудь да умеете. Пора учиться строить! Вот с моим Денисом что случится… Дай бог еще останется живым, — она перекрестилась. — Выбросите вы его из армии, и что? Он ведь только стрелять и умеет!!!
— А что бы вы хотели? — раздраженно бросил офицер.
— Что бы хотела?
Она замолчала. Офицер терпеливо смотрел на нее. Со всех сторон слышались команды, топот сапог. Где-то далеко совершал посадку вертолет, грохот от его двигателя заглушал все звуки. Она прикрыла глаза.
Подполковник знаками подозвал солдата, что-то тихо на ухо сказал ему. Солдат, козырнув, убежал. Вертолет улетел. Стало тихо.
Командир части сидел молча. И было видно, что ему хорошо в молчании.
Но он встал и ушел. Только на прощанье молча, осторожно коснулся ее руки. Она ничем не ответила, даже не посмотрела ему вслед. Тяжело встала и пошла.
Внук нагнал ее через несколько шагов. Обнял и поцеловал. Он был в боевой экипировке, с автоматом. Она уткнулась лицом в его гимнастерку. Жестом попросила ничего не говорить — вдыхала запах его тела. Улыбались.
Подъехал бронетранспортер, остановился рядом. На броне сидели экипированные солдаты. Но это были уже совсем не мальчишки. Лица простые. Не злые.
Внук прошептал ей на ухо, что весь день будет занят, что ее найдут и покормят, что она должна поспать и больше не бродить ночами по минным полям… Она ничего не успела сказать, он оторвал ее лицо от своей груди, погладил по голове и запрыгнул на броню. Машина ушла.
Бабушка смотрела вслед машине. К ней подбежал солдатик:
— Мне приказали быть весь день с вами и кормить вас. — По всему было видно, что он доволен поручением.
— Как тебя звать? — спросила она.
— Андрей.
— Ты откуда?
— Я из Нижнего Новгорода.
— Ну хорошо, Андрей, я не голодна сейчас. Отпускаю тебя, а вот от обеда не буду отказываться!
Рядовой огорченно смотрел на нее.
— Иди, иди. — Она оттолкнула его от себя. — Побудь где-нибудь здесь, я к обеду тебя найду сама. Что стоишь — иди, иди…
Солдат продолжал стоять. Она шла прочь от него и громко, не поворачиваясь в его сторону, сказала:
— Иди, не люблю, когда смотрят в спину.
Солдатик не торопясь пошел прочь, и в его походке не было ничего военного. Она украдкой посмотрела ему вслед, улыбнулась. Он повернулся и украдкой посмотрел на нее. Поймав ее взгляд, смутился и вприпрыжку побежал к спортивному городку. Александра Николаевна побрела в ту сторону, куда удалилась бронемашина ее внука.
Дойдя до КПП, тяжело наклонилась и пролезла под шлагбаумом. Стоящие в наряде солдаты не торопясь окликнули ее.
— Тетя, вы куда? Туда? — солдатик с автоматом указал рукой перед собой.
— Да, милый, туда, — обернувшись на его голос, ответила она.
— Там рынок, — пояснил второй рядовой из наряда.
— Да вижу, — улыбнулась Александра Николаевна.
— Нам туда нельзя… Сигарет купите? — спросил первый солдат.
— Сколько?
Солдатики переглянулись и не решились ответить.
— А что еще? — спросила женщина.
Солдаты пожали плечами:
— Ну, что-нибудь сладкое. Но у нас денег нет…
Женщина кивнула и пошла в сторону рынка.
Солдаты почему-то засмеялись.
Она оказалась на небольшой площади, где напротив бедных строений расположился рынок. Деревянные короба с самодельными навесами от солнца, самодельные прилавки. Товар простой: напитки, пиво, сигареты, сладости в ярких упаковках; военное обмундирование: гимнастерки, берцы, носки, полосатые майки, ремни, консервы. Она пошла по рядам. За прилавками сидели местные женщины или подростки-мальчишки. Мальчишки смотрели враждебно.
Она остановилась около прилавка с сигаретами. Подросток-продавец настороженно смотрел на нее. Она показала на блок сигарет, спросила:
— Сколько стоит?
Мальчик что-то резко ответил ей на чужом языке. Она сделала полшага к прилавку и внимательно посмотрела ему в лицо. И почувствовала отпор. Глаза у мальчика были черные, лицо красивое. Губы сжаты. Ей не захотелось продолжать разговор, тем более что подросток не собирался ничего ей продавать. Сидел неподвижно.
Александра Николаевна пошла вдоль рядов и остановилась около другого прилавка с сигаретами и печеньем. На нее спокойно смотрела, похоже, ее ровесница, местная совсем седая женщина.
Перебирая товар, Александра Николаевна поглядывала на продавщицу, которая терпеливо ждала. Она следила за руками русской женщины и молчала. Александра Николаевна брала с прилавка упаковки печенья, читала надписи на упаковках. Наконец взяла четыре упаковки печенья и четыре пачки сигарет.
